18+
Они рано взрослели, заменяя взрослых в цехах у станков, на сельхозработах и на погрузке торфа. Но дети есть дети, и дух романтизма жил в них, и они искали приключений, порой сопряжённых с риском для жизни.
Сегодня мы рассказываем о том, каким было детство у девчонок и мальчишек тыловой Выксы. Эти воспоминания написали наши земляки: краевед Анатолий Торунов; талантливый инженер, лауреат премии Совета Министров СССР Лев Шмелёв; начальник сектора технического перевооружения Дзержинского завода химического оборудования Фаина Климова (в замужестве Григорьева). У них разные судьбы, разные пути-дороги, но они сохранили в сердцах память о трудных днях жизни в тыловом городе. Фаина Климова живёт в Дзержинске, и после того как прочитала в нашей газете воспоминания подруги детства Ирины Сотниковой, решила поделиться и своими.
Несколько слов о Фаине Николаевне. Окончила школу №3 в 1951 году. Поступила в Горьковский политехнический институт на механический факультет. После его окончания получила направление в Дзержинск на завод химического оборудования. Проработала там с 1956-го по 1988 год. Трудовой путь начала с должности конструктора, завершила начальником сектора технического перевооружения завода. Там же, в Дзержинске, вышла замуж. Вырастила сына, который тоже окончил политех и трудится в техотделе завода химического машиностроения, конструктор первой категории. Брат Фаины, Валентин, тоже выпускник Горьковского политехнического, работал в Кемерове, затем переехал в Дзержинск. Умер рано.
Их маму, Елену Ивановну Климову, хорошо знали в городе. Учитель начальных классов в школах №№1 и 3, директор детдома, инструктор горкома партии, зав. парткабинетом в парткоме ДРО, директор начальной школы №6. Муж, Николай Алексеевич, пропал без вести в войну. А потому пенсию вдове не платили. Елена Ивановна растила детей одна, дала им образование. И сама окончила вуз уже в зрелые годы.
Статьи Льва Шмелёва и Анатолия Торунова любезно разрешила перепечатать редактор альманаха «Приокская глубинка» Галина Никулина.
Нам объявили, что началась война
Я родилась в Горьком в 1933 году. В 1936-м родители переехали в Выксу. Папа, Николай Алексеевич Климов, был назначен директором школы №1 и преподавал физику, мама – учитель начальных классов. Жили сначала в каких-то частных домах. Один назывался «скворечник», там в 1937-м родился мой брат Валентин; другой – «поповский дом», а потом получили квартиру в посёлке Семи коммунаров, там я и узнала о войне.
…Мне исполнилось 8 лет, а брату – 4 года. 22 июня – воскресенье, мы были в парке: папа, мама, мы с братом. Сидели на траве между летним кинотеатром и Лебединкой. Вдруг громко заговорило радио и объявили, что началась война. Родители быстро собрались, и мы поспешили домой.
Включили радио, а это была чёрная картонная «тарелка», и стали слушать выступление Молотова.
9 июля папа получил повестку. Слёзы, сборы… Не помню, какого числа, пришло много учителей и ещё каких-то людей провожать папу. Все вместе они пошли на станцию Молотово, там, наверно, был сборный пункт. Нас с братом взяли только до парка, и потом отправили домой. Мы тогда ещё не знали, что видим отца в последний раз. Маме тогда было 30 лет, она осталась с двумя детьми.
Школа
1 сентября 1941 года я пошла в первый класс школы №1. Первой учительницей стала Таисия Фёдоровна Горбунова.
С пятого класса я училась в школе №3, потому что в нашей разместилось ремесленное училище.
Сначала писали карандашом, а потом перьевой ручкой с пёрышком №68. Чернила носили каждый в своей «непроливайке» в сумочке, которую закрепляли снаружи на портфеле, чтобы не облить тетради и книги.
Настоящие тетради были, наверное, только в первой четверти, а потом – самодельные из разной бумаги и разного формата. Вместе с нами в классе учились ребята из детского дома и эвакуированные из близлежащих районов. Нас чем-то подкармливали: сухарики, пряники на патоке. Летом давали талоны на обеды, и я ходила в столовую около рынка. Кормили супом, кашей серой и колючей, на третье – какое-то питьё.
В 1942-1943 годах над Выксой регулярно летали немецкие самолёты бомбить Горький, и в городе объявлялась воздушная тревога. Окна в домах мы заклеили полосками бумаги, чтобы при бомбёжке не вылетели стёкла; зашторивали тёмными занавесками, хотя в домах электричества не было. Вечерами сидели с коптилками. Керосин выдавали по талонам. Когда объявлялась тревога, мы с братом надевали пальто (в любое время года). Я брала в руки папин портфель (в него мама сложила все необходимые документы). Мама брала брата за руку (или на руки), а в другой она ещё что-то несла, и мы шли в лес (это за парком, где теперь разросся микрорайон Гоголя). Так толпа, в основном, матерей с детьми тянулась туда. Я уже была взрослая и не отставала от мамы.
У дома за сараями женщины копали траншеи типа окопов, чтобы можно было прятаться в них днём.
В ДК им. Лепсе расположился госпиталь. Там сплошь, где только можно, стояли койки с ранеными бойцами. Я не помню, каким это образом было организовано, но мы с братом ходили туда выступать со стихами, танцами. Если я делала что-то не так, брат задавал рёву.
Дети в посёлке играли в «войну» или «красные-синие», в прятки, лапту, в мяч, в ножичек, скакали в «классики».
Мне часто приходилось ходить в парк за шишками, на них кипятили в самоварах воду. Постоянно караулили почтальона, ждали писем от папы. Он писал часто маме и нам с братом печатными буквами с рисунками (домик, цветочек). Его письма хранятся у меня до сих пор. Часто, когда мама писала письмо папе при нас, она на странице обводила наши с братом ладошки с растопыренными пальцами.
Быт военного времени
У нас около дома был огород на песке. Мы сажали картошку и какие-то овощи: всё росло плохо, картошка родилась очень мелкая, и то её воровали. Есть хотелось всем и всегда. В лесу на месте современного микрорайона Гоголя нам дали какую-то поляну, которую кое-как вскопали и посеяли просо (не знаю, где взяли семена). Конечно, ничего не уродилось.
Зимой дома было холодно. Дрова выдавались по ордеру, как-то их доставляли по домам; но кроме них обозначали деревья в лесу (сосны), на них ставили зарубки и номер.
Внизу, на первом этаже нашего дома, жила семья: бабушка, тётя Лиля и её сын Юра, на год старше меня. И вот однажды зимой мама, тётя Лиля, Юра и я с санками, пилой пошли в лес за Варнавским прудом. Мамы наши находят выделенное дерево и пилят его. (Как вспомню, так плачу). Дерево валят и начинают срубать с него сучья. Мы с Юрой стаскиваем их в кучу. Затем отпиливают у основания (комля) дерева часть ствола, чтоб его можно было увезти на санках. Взваливаем на санки и везём домой (слёзы!). Две женщины тянут за верёвку, а мы вдвоём помогаем сзади. Вспоминать это тяжело и невозможно – бедные наши матери… Потом несколько дней этот ствол распиливали, затем кололи, это ведь было сырое дерево!
Я помню, как-то мама колола эти эти дрова и плакала навзрыд. А те, что нам выделяли, распиливали в основном мы с Юрой, он потом их колол, а я таскала в коридор на второй этаж и раскладывала их там.
У нас были две смежные комнаты, а третью отдали жене папиного брата, тёте Оне. На две комнаты – одна смежная круглая печка. Зимой её надо было топить два раза, потому что было очень холодно. Я топила один раз, обычно что-то варила в чугунке (суп или картошку). Получалось, что ни тепла, ни еды. Мама всегда пропадала на работе. Приходит мой брат из детсада, мы садимся на мою или его кровать, кутаемся в папино зимнее пальто и сидим, ждём маму. Темно, коптилка погаснет, так и сидим, прижавшись друг к другу.
Да, зимой замерзала вода в водопроводе, и приходилось за ней ездить на санках на колонку на Ризадеевскую улицу. Брали два ведра, потому что одно полное не довезёшь, вода расплещется или ведро опрокинется. А тут два неполных – более устойчиво.
Похоронки
Зимой 1942 года начали приходить похоронки: на младшего брата папы (дядю Мишу), на Славу Мотовилина, на Глеба Смирнова – соседей и папиных учеников, которые окончили школу в 1941-м.
В сентябре 1942 года пришло последнее письмо от папы (от 17 сентября). Он был в армии Чуйкова под Сталинградом. Пришло извещение, что он пропал без вести, ему было 34 года. Так он числился в без вести пропавших до 1997 года. Мама писала запросы в Подольский архив 17 раз. И только в 1997 году ей сообщили, что папа умер от ран 20 сентября 1942 года.
Не осталось ничего
Папа любил охоту, и у нас были две собаки: Дионка и Шугай. Мама их отпустила, потому что кормить было нечем. Ружьё, патроны и ещё какие-то вещи продали или обменяли на еду. Было обычным явлением: кто-то из знакомых ездил в деревню и ему сносили вещи, которые можно было обменять на продукты. Жителям выдавали карточки на продукты (хлеб, соль, сахар, маргарин). Карточки были разные: рабочие, иждивенческие, детские; давали талоны на мыло, спички. Были ещё ордера на одежду, обувь. Запомнила зимнее пальто из хлопчатобумажной ткани цвета хаки на вате, без мехового воротника; помню брезентовые серые туфли на маленьком каблуке, и очень хорошо помню ботинки брезентовые на деревянной подошве из двух половинок, скреплённые стелькой изнутри (и с какими-то завязками), чтобы сгибались при ходьбе.
Щёлоком из золы мыли голову, стирали им же бельё. Полоскать бельё ходили на пруд.
Как закончилась война?
Стоял хороший солнечный день. К нам приехала бабушка (папина мама). Сказала, что войне конец. Все радуются. На улице шум, песни, а у нас на кухне сидят бабушка и две её снохи – мама и тётя Оня, и плачут навзрыд. Я гуляла на улице со всеми. Прибегу к ним, поплачу, и опять на улицу – там праздник, все радуются.
Фаина Климова (Григорьева). Фото из архивов автора, Надежды Князевой и музея АО «ВМЗ»
Детский салют в Выксе 9 мая 1945 годаБезмерной была наша радость прихода долгожданного дня Победы над фашистской Германией. Миновали трудные дни военного лихолетья с гибелью близких людей на полях сражений с люто ненавистным врагом.
В дни войны любимым занятием выксунских мальчишек были вылазки на «стружку», на места свалок военного металлолома вдоль путей железной дороги. На берегу Запасного пруда высилась гора танков, привезённых с фронта на переплавку в мартеновских печах. Возле железнодорожной станции, в широкой колее, в кучах металла беспризорно грудилось несчётное количество патронных гильз, пуль, частей гранат и прочего оружейного железа разных марок и калибра. За забором 3-го материального склада металлургического завода – гора трофейного огнестрельного оружия, штыков и сабель. Через подкоп в земле под забором склада, возбуждаемые лёгкой возможностью приобщиться к военным трофеям, мальчишки с ловкостью фронтовых разведчиков похищали оттуда оружие. За складами, на обширной болотистой местности, среди щетинистых кочек и зарослей ольшаника по берегам баклуш, нередко встречалось брошенное оружие. Мальчишки уносили с собой наиболее привлекательные трофеи. В то время я обзавёлся трофейным карабином Stеuer, выменяв его на саблю с ножнами, обменянную ранее у товарища с соседнего двора на старинную монету. Спилив приклад, предварительно испытал винтовку поздно вечером у дома, в огороде, привязав к столбу и дёрнув с расстояния верёвочку, прикреплённую к спусковому крючку. А вот моему товарищу из соседнего дома, Владику Кирееву, не повезло: при выстреле он лишился глаза, применив к трофейной винтовке самодельный патрон несоответствующего калибра.
На городских дорогах появились мотоциклы иностранных марок «Цундап» и «Харлей», доставленные в Выксу с фронта на переплавку с общим трофейным металлическим хламом. Слышал тогда в бытовом разговоре, что счастливым обладателем трофейного «Цундапа» с материального склада №3, с незначительным повреждением техники, стал и главный инженер ВМЗ Цыганков вместе с другими жителями города, имевшими доступ к трофейному железу.
Однажды вечером по пути из школы после занятий в третью смену запаслись порохом. Учились в полукаменном здании на берегу богатого тогда раками Нижнего пруда. Из складированных воинской частью на площадке у железнодорожной ветки зелёных деревянных ящиков, в которых, словно сытые поросята, лежали мины, под носом беспечного часового набивали карманы упакованным в мешочки порохом.
9 мая 1945 года вместе со всей страной радовались долгожданной Победе и мы, дети войны. С крыши дома (ныне №32), что на улице Красные зори, со школьными дружками Верленом Зориным и Рудольфом Изосимовым в честь окончания Великой Отечественной войны и победы над проклятым врагом мы грохнули выстрелами в небо из моего карабина, а затем быстренько смотались с места происшествия. А поздним вечером за 16-м магазином, на песчаном пустыре – нашем в ту пору футбольном поле неподалёку от Межонского пруда, мы выдолбили в земле дыру и наполнили её похищенным порохом, затем подожгли с некоторого расстояния. С радостью и восторгом увидели, как вдруг, словно сказочный джинн из бутылки, взметнулся ввысь фонтан брызжущего огнями горящего пороха, озаривший темноту округи радостным светом долгожданного мира.
Наши запасы пороха в тот вечер сгорели, а винтовку я разобрал, части в разные места разбросал за ненадобностью, война-то окончилась. В ту пору мне было 15 лет.
Анатолий Торунов. 10 апреля 2007 г.
Пятнадцатилетний токарьВ 1941 году мне было 12 лет, я перешёл в пятый класс школы №3, ещё не ощутив летних каникул (казалось, что всё лето впереди), я хорошо запомнил выступление по радио Вячеслава Михайловича Молотова о вероломном нападении фашистских войск на нашу Родину.
22 июня 1941 года я был вместе с родителями в заводском Песоченском доме отдыха. Взрослые восприняли это сообщение, понурив головы, а молодые – очень воинственно. Беззаботных летних каникул уже не было. Настроение взрослых передавалось и нам, детям. Менее чем через месяц в Выксу начали поступать эшелоны с ранеными. Школы, Дворец культуры, дома отдыха и даже детские сады были переоборудованы под госпитали. В здании техникума, администрации города и церкви были размещены воинские части.
При поступлении эшелона с ранеными нас через школу вызывали на их разгрузку. Носилки с тяжелоранеными носили по пять-шесть человек. В городе была введена светомаскировка. Вместе со взрослыми мы несли ночное дежурство, а для того, чтобы не уснуть, в руках держали погремушки. Помогали рыть бомбоубежища, вместе с учителями ездили на прополку в колхозы, а осенью – на уборку урожая.
Осенью 1941 года, когда немецкие войска были у рубежа соседней с нами Рязанской области, Выкса могла оказаться в зоне военных действий. Ученики девятых и десятых классов вместе с женщинами и всеми выксунцами участвовали в сооружении противотанковых рвов по правобережью реки Оки от границ Касимовского района, через рабочие посёлки Шиморское, Досчатое, Туртапку. Нас использовали на подручных работах. Надо сказать, что эти рвы в некоторых местах сохранились до настоящего времени.
Каждая весть об оставлении нашими войсками городов переживалась с болью. Географию Родины нам пришлось учить по карте, на которой флажками отмечали расположение линии фронта.
После разгрома немецких войск под Москвой настроение было приподнятым, упрочилась наша уверенность в победе. Зиму и лето 1942 года переносили тяжело: учились, много работали. В августе 1942 года нашу семью постигло горе: умерла мама.
В апреле 1943 года под девизом «Фронт требует пополнения, а завод – наших рук» нас, учеников двух седьмых классов школы №3, срочно перевели в ремесленное училище №15 в группу токарей. Каждому из нас было неполных 14-15 лет. Мы не доставали до ручек суппорта станка. Нам срочно сделали подмостки. Буквально через пять-семь дней после краткого ознакомления мы уже выполняли срочные заказы: производили проточку железнодорожных колёс, осей для железнодорожного транспорта, выполняли заказы военного назначения – проточку деталей мин, которые отливались в соседнем цехе завода. Поблажки на молодость нам не было – мы строго отвечали за выполняемую работу.
Кроме основной токарной работы, в летнее время ездили на торфоразработки. Добытый нашими руками торф отгружался на газогенераторную станцию, откуда газ шёл в мартеновский цех завода, где производилась отливка специальной стали для брони. Много сил мы тратили в подсобном хозяйстве училища.
РУ-15 считалось полувоенным. Мы ходили в караулы, дежурили на крышах зданий, особенно в период, когда были массированные налёты на Горький (на автозавод). Их маршрут полёта проходил над городом Выкса с пунктуальной точностью – в 23.15-00.15, в ночное время. Было жутковато, мы с тревогой вслушивались в гул немецких бомбардировщиков, пролетавших над нами.
В августе 1944 года после выпуска из ремесленного училища я поступил в Выксунский металлургический техникум на специальность «Прокатное производство». Но вместо занятий 15 августа 1944 года наша группа была направлена на строительство общежитий завода. Нами было построено два двухэтажных здания на улицах Островского и Чкалова. Руководил нами плотник солидного возраста. И хотя нам было всего по 14-15 лет, работали мы на совесть. Эти дома до настоящего времени служат людям.
День Победы советского народа – 9 мая 1945 года – встретили окончанием первого курса техникума.
Лев Шмелёв
Благодарим за помощь в подготовке материалов музей истории АО «ВМЗ», Ирину Сотникову, сотрудников библиотеки «Отчий край»
© Информационное агентство Инфорос, 2021 – 2025